Исторические события в судьбе села

На территории села не было крепостного права, здесь жили государственные крестьяне. Они платили подать в царскую казну. Земля принадлежала марийской общине, которая ею распоряжалась. Больше всего помнят жители нашего села о событиях гражданской войны. В 1919 году в лесах около пос. Пиляндыш и Усть-Кильмези переправились через болота колчаковцы. Они хотели прорваться через Вятку и уйти в лазаревские леса, потому что их теснили части Красной Армии. Местные жители были мобилизованы на рытье окопов. Окопы рыли от Ореховой горы до дер. Воробьи через кладбище. Тянулись окопы от Шурмы до Малмыжа. Белые окопались на левом берегу реки Вятки, пытаясь переправиться у Шишкинского яра, но артиллерия Красной Армии, орудия которой были установлены под Шишкино, не позволила закончить переправу. Прорвались на эту сторону только несколько лодок с колчаковцами и через Рой и Танабаево ушли в сторону Лазаревки.

Коллективизация в селе началась в 1932-1934 гг. В селе было создано 3 колхоза: верхний конец до сельского совета – это колхоз «Красное Сормово», I Выселоц – колхоз «Наш путь», нижний конец села и II Выселки – колхоз «Дружба». Колхозом «Красное Сормово» руководил рабочий-двадцатипятитысячник Козырев, присланный с Нижегородского судостроительного завода «Красное Сормово». Не все приняли коллективизацию, многие продолжали трудиться единолично. Кулаков в селе не было, хорошо (зажиточно) жили те, кто работал с утра до вечера. Раскулачили в селе семью Тимофея Васильевича Семенова. По рассказам жителей села «это были трудолюбивые люди. Работали от темна до темна, из лаптей не вылезали. Своими силами построили себе дом в два этажа: верх деревянный, низ кирпичный. Глину для кирпичей месили ногами сыновья с невестками. Но пожить в доме не удалось. Сослали их в Мурманскую область, все отобрав». После войны Тимофей Васильевич приезжал в село, вспоминая прошлое говорил: «Хорошо что нас раскулачили, а то бы все еще в грязи жили. А сейчас хоть жизнь увидели». Многие так и не смирились с колхозной жизнью. Весной 1939 года в селе произошла страшная трагедия. В семье Кожевникова Александра Андреевича было пятеро детей. Старшая дочь Александра жила на стороне, у Александра Андреевича жила ее дочка, над которой водилась бабушка – жена Александра Андреевича, ее звали Дмитриевна. Она в этот день ушла с младшей дочкой в церковь, дома оставался сам хозяин и дети: Паня, Галя, Лев и внучка Маша. Пан, старшую, он ножом зарезал во дворе и оставил у крыльца. Она, видимо, боролась с отцом, так как руки ее были изрезаны. Кровь с весенней талой водой текла на улицу. Галю позвал он во хлев и там зарезал у колоды. Сына Льва послал за сеном на сеновал – тот там и остался. Внучку Машу с утра отправил к соседям. Когда его жена вернулась из церкви, ворота дома оказались запертыми. На ее стук Александр Андреевич ворота открыл, забрал девочку, а жену вытолкал за ворота. Она видела в щель ворот, как он расправляется с младшей дочерью и подняла крик. Но во двор войти до приезда милиции никому не удалось. Сам же Александр Андреевич умылся, переоделся и сел ждать приезда властей. На вопрос «Зачем вы это сделали?» ответил так «Не хочу, чтобы мои дети маялись в колхозе» (место трагедии – дом Швецова Михаила Ивановича).

Когда началась война, на фронт ушли все годные к воинской службе. В селе остались старики, женщины и дети. На них и легла вся тяжелая работа в колхозе. Жили трудно, хлеба не хватало. Весной на полях собирали мороженую картошку, чтобы получить из нее крахмал и испечь подобие хлеба. Чаще в хлеб добавляли молотую лебеду, лист липы, соцветия щавеля. Хлеб от этого был черным и горьким. Поля обрабатывали на лошадях, а приусадебные участки своими силами. Пять-шесть женщин впрягались в плуг и так пахали огород. А Иван Васильевич Семенов приучил свою корову к ярму и обрабатывал огород на ней. Зерновые убирали вручную: серпами или жатками, запряженными парой коней. За выжатый гектар зерновых платили 1 ц ржи. Колхозники платили военный налог: сдавали молоко, яйца, шерсть, мясо, картофель. Это были обязательные поставки. Кроме того, подписывались на заем, собирали деньги на танковые колонны «Кировский колхозник». В свободное время вязали варежки, носки, шили кисеты (наполняли их табаком), собирали теплую одежду для отправки на фронт.

Плохо жилось и учителям. Зарплата была мала, всего 382 рубля, а пуд муки стоил 2500 рублей, пуд картошки – 560 рублей. Жили на картошке и воде. Хлеб пекли в том случае, если по карточкам вместо 500-400 г хлеба выдавали муку. Но и этот хлеб пекли с добавлением сырой тертой картошки. Когда есть было нечего, тогда учителя за обед ходили наниматься на покос к состоятельным жителям села. Учительница школы Клабукова Александра Дмитриевна рассказывала, что однажды из-за голода ей пришлось купить у нищего котомку с хлебными кусками. Но несмотря на это, все верили в победу.

Односельчане принимали и эвакуированные семьи. В селе жили 2 семьи из Эстонии: Сорк Хильда Рейновна с матерью и двумя сыновьями: Энно и Свеном, а также семья Ивановой Татьяны Ивановны – дочери известного политического деятеля.

Мужчины села были призваны на Западные фронты и Дальний Восток. На Западные фронты ушли и молодые люди 1925 г. р.., а на 1926 г. р. пришелся Дальний Восток. Сырой климат Амура, маленький паек уносили здоровье 17-летних парней. Паек был так мал, что во время поверки солдаты падали в голодный обморок. Легче стало тогда, когда перевели дальневосточников на фронтовой паек. После окончания войны демобилизованные стали возвращаться в родное село, но с войны не вернулось 80 человек. Жизнь стала потихоньку налаживаться. В 60 гг. правительство стало проводить политику «укрупнения» села, а неперспективные села попали под снос. К этому времени 3 колхоза села и колхозы близлежащих деревень были объединены в колхоз «Шурминский». Деревни стали ненужными и жители стали уезжать из них. Жители Пироговского и Шунгунура, Зимино, Решетников, Воробьев и Отарского поселились в основном в Рою, купив или построив свои дома, или получив квартиры.